Оливень
Капитан
Сегодня в лесу тишина, ибо, энты собрались на совет, и шума они не потерпят. Живность, - от мала до велика – забилась в свои норы, дупла. Все кто мог видеть и молчать – наблюдали за энтами, - медлительными хозяевами леса, собравшимися на поляне, в бору. Ветер посвистывает высоко в кронах, тучи становятся всё мрачнее, цветы закрываются, муравьи бросают работу, вот-вот разразится буря.
Энты, томясь в ожидании Оливня, - снуют по полянке, звуча при этом, то как скрипка, то как виолончель, а иногда как свирель. Да, выглядит это именно так, хотя, энты не знают что это: ждать, томиться, терпеть, спрашивать: «Почему он так долго?!», или пускать пузыри от скуки. Вот, кажется что энты ждут, но, на самом деле они думают, а кто уже подумал – тот смотрит в небо, например, или в землю.
- «Ну где же он! Сколько можно ждать!..» - с опаской подумал дятел, тут же завертев головой, - не услышал ли его, какой энт?!.. Нет, но сердце у птички забилось чаще. Зверям не терпится вернуться к работе, приготовлениям к зиме. Дятлу был еле слышен разговор белок, на соседнем дереве, - одна из них, запыхавшаяся, только что прибежала, и говорит другой: «…По дороге, да, заснул! Я в него желудями бросаться… идет, да», - дятел успокоился и закрыл глаза. Многие животные задремали, и вскоре появился Оливень. Он вышел на поляну, оглядел каждого, за приветствие, и под аккомпанемент движения скрипок-энтов, сказал: «Братья!.. Горе пришло на наши земли!..» - говорил он медленно и протяжно, и голос его, словно вибрация струны, - уходил волной, не переставал звучать и в молчании.
- Како-о-ой-то, Сало-о-ова-а-ар, решил нагреть руки на нашем лесе!.. – продолжал Оливень, даже, жестикулируя. Правда, жесты запаздывали, и получалось, несколько патетически. Его миндалевидные глаза почти округлились.
- Вы представляете! О-он будет греться у костра из на-а-аших дере-е-евьев!.. Мы должны…
Животные пытались выхватить хоть часть слов, смешивающихся с воем ветра, и шелестом листвы.
- По-о-стой, О-оливень!.. По-о-годи!.. – заговорил Дубень, приземистый, толстоногий энт. – Это, мне ду-у-мается, у-уже бы-ы-ыло.
Оливень, прищурив глаз – уставился на Дубеня.
- Да-а, О-оливень, - сказал Тополень, высокий энт, с бакенбардами из пушка. Тополень был выше остальных. – Ты попу-у-утал, как обы-ы-ычно.
Одним глазом Оливень пытался достать взгляд Тополеня, другим – не отпускал Дубеня, который продолжал: «То, не Салова-а-ар, никако-о-ой, а, - Са-а-арума-а-ан».
Где-то очень далеко пророкотал гром.
- Братья!.. – закрыв глаза, сказал Оливень. – Я вас не вижу! – открыв глаза он продолжал: «Братья!.. Я видел гигантских лю-ю-юдей, они бы-ы-ыли выше Топо-о-оленя. Они сказали мне, что-о, этим места-а-ам конец. И, эти лю-ю-юди, могут нас забра-а-ать».
Энты захихикали.
- О-о-оливень! Люди маленькие, как белки!
Белки на деревьях поднялись.
- Что ты, мне тако-о-ое, говоришь! Топо-о-олень! – не унимался Оливень. – Я видел их, своими о-о-оча-а-ами.
Энты хихикали.
- О-о-оливень!.. Может, люди забрались на дере-е-евья, и говорили с тобо-о-ою, а ты поду-у-умал, что они та-а-ак высо-о-оки?!..
Многие энты закивали.
- Братья!.. У нас, нет, вре-е-емени-и, - показывая ладони, - идемте на корабль, мы спасе-е-емся.
Дубень нахмурился, ткнул пальцем в сторону Оливня, и сказал: «Люди, научили тебя дурно-о-ому-у, какое еще «Нет вре-е-емени», ты говоришь?!»
Другие поддерживали Дубеня.
- Люди сказали, что всё здесь, вскоре накро-о-оется-я ме-е-едны-ы-ым тазом…
- Че-е-ем?
- Медны-ы-ым та-а-азо-о-ом.
- А что-о сие есть? – клонился Тополень, дабы расслышать получше.
- Не знаю, братья!.. Но я видел их корабль, и впечатли-и-ился-я. И поверил.
- А я слышал, О-оливень, - говорил Дубень, - что та-а-аз – это какая-то часть тела людовека.
- Челове-е-ека, - поправил Ивень, энт, с волосами до самой земли.
- Да-а, его самого.
- Братья!.. Не знаю кому верить, но, лю-ю-юди много вы-ы-ыро-о-осли-и. А их корабль…
- О-оливень! Люди – маленькие, как белки! – говорил Тополень.
- А эти, То-о-ополе-е-ень, были выше меня. Да и тебя, уверен.
Энты не понимали, а если бы знали что такое – безумие, то обязательно назвали Оливня сумасшедшим.
Ивень замахал головой, из волос-ветвей - вылетели воробьи, недовольно чирикая.
- Братья!.. Не расходитесь, я вспо-о-омнил, что сказали те лю-ю-юди-и.
Некоторые энты слушали спиной.
- Гло-о-оба-а-ально-о-ое-е, потепле-е-ени-и-ие. Вот, братья! Како-о-ое, это страшное!
- Что-о?!
Кто-то подошел ближе, другие лишь стали лицом к Оливню.
- Я не знаю, братья, что-о-о это. Но их кора-а-абль, всё очень серьезно.
Голос Оливня еще вибрирует в нем, как нота в музыкальном инструменте, остальные же замолчали, и стало так тихо, будто здесь никого и нет. Только природа; лес, в ожидании дождя.
- Идемте, братья, увидите сами, - поворачиваясь в сторону, где видел людей.
- Э-это, далеко? – подал голос из ветвей – Ивень.
- О чем ты говори-и-ишь, И-и-ивень! – злился Дубень. – Здесь одна река, на ю-юге-е.
- Да-а, - сказал Оливень.
- Я, - сказал Тополень, - с вами, братья. О-оливень! Идем, покажешь нам тех людей, и глоба-а-ально-о-ое, потепле-е-ение.
- Идем, То-о-опо-о-олень, ме-е-едный та-а-аз уже близко.
Оливень побрел в чащу, за ним двинулись Ивень, Дубень и Тополень. Остальные предпочли остаться.
Тут очнулось зверье, но, хлынул дождь; дятел опустил голову и заснул под беличьи скороговорки, на соседнем дереве, - о желудях и энтах.
Уже ночью четыре энта вышли на опушку, к холмистой долине, где должны быть те высокие люди. Темнота сгущается ливнем, ветер забивает водоросли меж коряг Оливня, а его взгляд, как никогда – целеустремлен, и кажется, этот бородатый энт видит сквозь темноту и дождевую завесу.
Они шли по долине, переступая буераки и поваленные деревья, шли молча, а ветер уносил мелодию этих скрипок-энтов, далеко в лес, к другим энтам, являя им – печальную песнь уходящей надежды.
Оливень остановился и сказал: «Братья!.. Видите?» - показывая в темноту.
Ответы энтов потонули в раскатах грома, а вспыхнувшая молния, там, куда показывал Оливень, - на миг проявила удивительнейшее сооружение, парящее над землей, у реки. Округлое, громадное как скала, и мигающее словно безоблачное, ночное небо – звездами.
- Это, братья, кора-а-абль, о кото-о-ором, я вам говори-и-ил.
Энты шли, тусклый свет под кораблем становился ярче, мигающие огоньки завораживали, а гул, идущий по земле от корабля, - кажется, придавал энтам силы, входил в них, и обновлял.
Я остановлюсь здесь, посмотрю как следы этих странных великанов – заливает вода, как сами они, скрываются в ночной мгле, - со смехом, ибо, им стало радостно, от того что, этот путь был не напрасен.
Всё загудело, даже воздух, а вода, трава, да и я сам – приподнялись на миг от земли – когда корабль с людьми и энтами унесся в небо.
Энты, томясь в ожидании Оливня, - снуют по полянке, звуча при этом, то как скрипка, то как виолончель, а иногда как свирель. Да, выглядит это именно так, хотя, энты не знают что это: ждать, томиться, терпеть, спрашивать: «Почему он так долго?!», или пускать пузыри от скуки. Вот, кажется что энты ждут, но, на самом деле они думают, а кто уже подумал – тот смотрит в небо, например, или в землю.
- «Ну где же он! Сколько можно ждать!..» - с опаской подумал дятел, тут же завертев головой, - не услышал ли его, какой энт?!.. Нет, но сердце у птички забилось чаще. Зверям не терпится вернуться к работе, приготовлениям к зиме. Дятлу был еле слышен разговор белок, на соседнем дереве, - одна из них, запыхавшаяся, только что прибежала, и говорит другой: «…По дороге, да, заснул! Я в него желудями бросаться… идет, да», - дятел успокоился и закрыл глаза. Многие животные задремали, и вскоре появился Оливень. Он вышел на поляну, оглядел каждого, за приветствие, и под аккомпанемент движения скрипок-энтов, сказал: «Братья!.. Горе пришло на наши земли!..» - говорил он медленно и протяжно, и голос его, словно вибрация струны, - уходил волной, не переставал звучать и в молчании.
- Како-о-ой-то, Сало-о-ова-а-ар, решил нагреть руки на нашем лесе!.. – продолжал Оливень, даже, жестикулируя. Правда, жесты запаздывали, и получалось, несколько патетически. Его миндалевидные глаза почти округлились.
- Вы представляете! О-он будет греться у костра из на-а-аших дере-е-евьев!.. Мы должны…
Животные пытались выхватить хоть часть слов, смешивающихся с воем ветра, и шелестом листвы.
- По-о-стой, О-оливень!.. По-о-годи!.. – заговорил Дубень, приземистый, толстоногий энт. – Это, мне ду-у-мается, у-уже бы-ы-ыло.
Оливень, прищурив глаз – уставился на Дубеня.
- Да-а, О-оливень, - сказал Тополень, высокий энт, с бакенбардами из пушка. Тополень был выше остальных. – Ты попу-у-утал, как обы-ы-ычно.
Одним глазом Оливень пытался достать взгляд Тополеня, другим – не отпускал Дубеня, который продолжал: «То, не Салова-а-ар, никако-о-ой, а, - Са-а-арума-а-ан».
Где-то очень далеко пророкотал гром.
- Братья!.. – закрыв глаза, сказал Оливень. – Я вас не вижу! – открыв глаза он продолжал: «Братья!.. Я видел гигантских лю-ю-юдей, они бы-ы-ыли выше Топо-о-оленя. Они сказали мне, что-о, этим места-а-ам конец. И, эти лю-ю-юди, могут нас забра-а-ать».
Энты захихикали.
- О-о-оливень! Люди маленькие, как белки!
Белки на деревьях поднялись.
- Что ты, мне тако-о-ое, говоришь! Топо-о-олень! – не унимался Оливень. – Я видел их, своими о-о-оча-а-ами.
Энты хихикали.
- О-о-оливень!.. Может, люди забрались на дере-е-евья, и говорили с тобо-о-ою, а ты поду-у-умал, что они та-а-ак высо-о-оки?!..
Многие энты закивали.
- Братья!.. У нас, нет, вре-е-емени-и, - показывая ладони, - идемте на корабль, мы спасе-е-емся.
Дубень нахмурился, ткнул пальцем в сторону Оливня, и сказал: «Люди, научили тебя дурно-о-ому-у, какое еще «Нет вре-е-емени», ты говоришь?!»
Другие поддерживали Дубеня.
- Люди сказали, что всё здесь, вскоре накро-о-оется-я ме-е-едны-ы-ым тазом…
- Че-е-ем?
- Медны-ы-ым та-а-азо-о-ом.
- А что-о сие есть? – клонился Тополень, дабы расслышать получше.
- Не знаю, братья!.. Но я видел их корабль, и впечатли-и-ился-я. И поверил.
- А я слышал, О-оливень, - говорил Дубень, - что та-а-аз – это какая-то часть тела людовека.
- Челове-е-ека, - поправил Ивень, энт, с волосами до самой земли.
- Да-а, его самого.
- Братья!.. Не знаю кому верить, но, лю-ю-юди много вы-ы-ыро-о-осли-и. А их корабль…
- О-оливень! Люди – маленькие, как белки! – говорил Тополень.
- А эти, То-о-ополе-е-ень, были выше меня. Да и тебя, уверен.
Энты не понимали, а если бы знали что такое – безумие, то обязательно назвали Оливня сумасшедшим.
Ивень замахал головой, из волос-ветвей - вылетели воробьи, недовольно чирикая.
- Братья!.. Не расходитесь, я вспо-о-омнил, что сказали те лю-ю-юди-и.
Некоторые энты слушали спиной.
- Гло-о-оба-а-ально-о-ое-е, потепле-е-ени-и-ие. Вот, братья! Како-о-ое, это страшное!
- Что-о?!
Кто-то подошел ближе, другие лишь стали лицом к Оливню.
- Я не знаю, братья, что-о-о это. Но их кора-а-абль, всё очень серьезно.
Голос Оливня еще вибрирует в нем, как нота в музыкальном инструменте, остальные же замолчали, и стало так тихо, будто здесь никого и нет. Только природа; лес, в ожидании дождя.
- Идемте, братья, увидите сами, - поворачиваясь в сторону, где видел людей.
- Э-это, далеко? – подал голос из ветвей – Ивень.
- О чем ты говори-и-ишь, И-и-ивень! – злился Дубень. – Здесь одна река, на ю-юге-е.
- Да-а, - сказал Оливень.
- Я, - сказал Тополень, - с вами, братья. О-оливень! Идем, покажешь нам тех людей, и глоба-а-ально-о-ое, потепле-е-ение.
- Идем, То-о-опо-о-олень, ме-е-едный та-а-аз уже близко.
Оливень побрел в чащу, за ним двинулись Ивень, Дубень и Тополень. Остальные предпочли остаться.
Тут очнулось зверье, но, хлынул дождь; дятел опустил голову и заснул под беличьи скороговорки, на соседнем дереве, - о желудях и энтах.
Уже ночью четыре энта вышли на опушку, к холмистой долине, где должны быть те высокие люди. Темнота сгущается ливнем, ветер забивает водоросли меж коряг Оливня, а его взгляд, как никогда – целеустремлен, и кажется, этот бородатый энт видит сквозь темноту и дождевую завесу.
Они шли по долине, переступая буераки и поваленные деревья, шли молча, а ветер уносил мелодию этих скрипок-энтов, далеко в лес, к другим энтам, являя им – печальную песнь уходящей надежды.
Оливень остановился и сказал: «Братья!.. Видите?» - показывая в темноту.
Ответы энтов потонули в раскатах грома, а вспыхнувшая молния, там, куда показывал Оливень, - на миг проявила удивительнейшее сооружение, парящее над землей, у реки. Округлое, громадное как скала, и мигающее словно безоблачное, ночное небо – звездами.
- Это, братья, кора-а-абль, о кото-о-ором, я вам говори-и-ил.
Энты шли, тусклый свет под кораблем становился ярче, мигающие огоньки завораживали, а гул, идущий по земле от корабля, - кажется, придавал энтам силы, входил в них, и обновлял.
Я остановлюсь здесь, посмотрю как следы этих странных великанов – заливает вода, как сами они, скрываются в ночной мгле, - со смехом, ибо, им стало радостно, от того что, этот путь был не напрасен.
Всё загудело, даже воздух, а вода, трава, да и я сам – приподнялись на миг от земли – когда корабль с людьми и энтами унесся в небо.
